Любовь, сексуальность и матриархат: о гендере - Эрих Зелигманн Фромм

него – способностью созидать. Испытание нужно, чтобы доказать, что он обладает этой способностью наряду с характерно мужской способностью разрушения – этим методом мужчины испокон веков изменяли природу. Он сначала уничтожает, а потом воссоздает материальный объект; но делает это словом, а не чревом, как женщина. Природная продуктивность заменяется магией мыслительных и речевых процессов.

Библейский миф о сотворении мира начинается там, где кончается вавилонский. Почти все следы превосходства богини-женщины уже уничтожены. Сотворение начинается с божественной магии – той же самой магии творения с помощью слова. Повторяется тема мужского творения; в противоречие реальности, не мужчина рождается от женщины, а она – от него. Библейский миф – это почти триумфальная песнь о победе над женщиной; он отрицает, что женщины вынашивают мужчин, и оборачивает природную связь вспять. В проклятии Бога превосходство мужчин подчеркивается снова. Оно признает женскую функцию деторождения, но делает ее болезненной. Мужчину приговаривают трудиться, иначе говоря, производить; так он вытесняет первоначальную женскую продуктивность, пусть сам тоже вынужден трудиться в поте лица и со скорбью.

Мы достаточно пространно рассмотрели феномен следов матриархата в истории религии, чтобы проиллюстрировать один важный довод – тот факт, что женщины обладают способностью к природной продуктивности, которой лишены мужчины; что мужчина в этой сфере бесплоден. В определенные исторические периоды превосходство женщины ощущалось сознательно; позднее упор был сделан на магическую и рациональную продуктивность мужчины. Несмотря на это, нам кажется, что на бессознательном уровне это различие даже сегодня не до конца потеряло свое значение; где-то внутри мужчины теплится благоговение перед женщиной из-за способности, которой он сам лишен. Он завидует ей и боится. Где-то в глубине его характера существует необходимость постоянно прилагать усилия, чтобы компенсировать этот недостаток; где-то в глубине женщины существует чувство превосходства над ним из-за его «бесплодия».

Мы рассмотрели некоторые характерологические различия между мужчинами и женщинами, обусловленные половыми различиями. Следует ли отсюда делать вывод, что такие черты, как излишняя зависимость, с одной стороны, и жажда престижа и соперничество, с другой, в сущности, вызываются половыми различиями? Должны ли «любая» женщина или «любой» мужчина демонстрировать эти черты и необходимо ли объяснять наличие у них черт, характерных для другого пола, присутствием гомосексуальной составляющей?

Никаких подобных выводов делать не следует. Половые различия лишь оттеняют личности обычных мужчины и женщины. Это влияние можно сравнить с ключом или тональностью, в которых написана мелодия, но не с самой мелодией. Более того, влияние пола относится лишь к среднестатистическим мужчине и женщине и варьируется от человека к человеку.

Эти «природные» различия смешиваются с различиями, обусловленными конкретной культурой, в которой живут люди. Например, в нашей современной культуре женщины фактически и идеологически зависимы от мужчин, а в мужчинах по-прежнему обнаруживается жажда престижа и победы над конкурентами, однако наличие этих тенденций связано с сексуальными ролями значительно менее, чем с социальными. Общество организовано таким образом, что неизбежно вызывает эти стремления – без всякой привязки к специфическим маскулинным или фемининным особенностям. Стремление к престижу, которое присуще современным мужчинам с тех самых пор, как окончилась эпоха Средневековья, главным образом обусловлено социально-экономической системой, а не сексуальной ролью; то же самое верно и для зависимости у женщин. Бывает, что культурные условия и социальные формы создают характерологические тенденции, параллельные тем, что обусловлены абсолютно иными причинами, такими как половые различия. В этом случае две параллельные тенденции сливаются в одну и может показаться, что у них единый исток. Наоборот, если культурные условия начнут провоцировать зависимость мужчин, к примеру, тогда эта тенденция в том виде, в каком она обусловлена половыми различиями, фактически исчезнет из женского характера и будет обнаруживаться в представителях пола, противоположного тому, от которого ее следовало бы ожидать в соответствии с «природными» различиями.

Стремление к престижу или зависимости как продукт культуры определяет всю личность; оно – не тональность, а сама мелодия; оно делает женщину зависимой, а мужчину – жаждущим престижа. Таким образом, личность индивидуума сужается до одного сегмента всей гаммы человеческих личностей. Но характерологические различия, проистекающие из природных различий, не таковы. Женщина от природы вовсе не зависима, а мужчина не тщеславен. Причину этому можно найти в том факте, что много глубже, чем различия между полами, лежит их равенство; мужчины и женщины – это прежде всего человеческие существа, которые имеют общий потенциал, общие желания и страхи. То, что есть в них разного из-за природных различий, не делает их самих разными. Оно лишь придает их личностям, фундаментально сходным, легкие различия и склонность к одной или другой тенденции, которые эмпирически проявляются как окраска. Эта вариативность, обусловленная половыми различиями, не дает никаких оснований отводить мужчинам и женщинам разные роли в каком-либо конкретном обществе.

Сегодня очевидно, что, какие бы различия ни существовали между полами, они относительно незначительны в сравнении с характерологическими различиями, которые существуют между людьми одного пола. Половые различия не влияют на способность выполнять какой-либо тип работы. Некоторые крайне дифференцированные достижения бывают качественно окрашены половыми характеристиками – один из полов может быть несколько более одарен в определенном виде работы, чем другой, – но то же самое верно для экстравертов и интровертов, людей пикнического и астенического типов[64]. Тем не менее, никто не помышляет о социальной, экономической и политической дифференциации по подобным характеристикам.

Опять-таки, очевидно, что в сравнении с общими социальными факторами влияния, которые формируют маскулинный или фемининный типы, огромное значение имеют индивидуальные и, с социальной точки зрения, случайные переживания конкретного человека. Этот личный опыт смешивается, в свою очередь, с культурными условиями, чаще всего усиливая, но иногда и ослабляя их воздействие. Влияние социальных и личных факторов не может не превосходить по силе влияние «природных», которые мы здесь рассмотрели.

Ощущение необходимости снова и снова подчеркивать, что различия, обусловленные ролью мужчины или женщины, не предполагают никакого суждения об их ценности с социальной или моральной точки зрения, является печальной характеристикой эпохи, в которую мы живем. Эти различия не хороши и не плохи, не желаемы и не прискорбны сами по себе. Одна и та же черта в определенных условиях может проявиться в одной личности как положительная, а в другой при иных условиях – как отрицательная. Отрицательные формы, в которых проявляются мужской страх неудачи и стремление к престижу, очевидны: это тщеславие, недостаток серьезности, ненадежность и хвастливость. Но не менее очевидно, что те же самые черты могут проявиться в весьма положительных особенностях характера: инициативности, деятельности и смелости. То же верно и для описанных выше женских характеристик. Своеобразные характеристики женщины могут привести и нередко приводят к неумению «встать на ноги» в практическом, эмоциональном и интеллектуальном смыслах; однако